|
Развитие ТПХВ. Мировоззрение и эстетические взгляды передвижников
Крамской доказывал, что Фортуни — художник, которого многие русские живописцы, жившие в это время за границей, расценивали чрезвычайно высоко, — был выразителем вкусов буржуазии.
Возражение Репина, что буржуазия фактически Фортуни не знает, Крамской отражает следующими словами: "Масса буржуазии, — говорит он, — могла ни разу не слышать имени его, а он, Фортуни, быть их выразителем".
Значительная часть художников всего света (то есть модные художники. — Ф.Р.), по мнению Крамского, "суть за малыми исключениями плоть от плоти и кость от костей ее". Для своего времени мысль Крамского, хотя, быть может, и несколько односторонне сформулированная, и оригинальна и смела.
В то же время в ней находит свое конкретное применение и один из основных эстетических тезисов Чернышевского о зависимости эстетического идеала, идеала красоты, от общественного бытия человека (вспомним его анализ различных идеалов женской красоты у крестьянства и дворянской аристократии).
И в другой связи, касаясь вопроса о борьбе передвижников с Академией, Крамской отстаивает мысль о связи демократического искусства с народными чаяниями.
Так, в письме от 6 декабря 1873 года, рассказывая Репину о своей встрече с Куинджи, Крамской говорит: "Речь шла об Академии, о нашей роли относительно ее, о будущем Академии, о будущем того кружка, который сторонится от Академии,
и о имеющем совершиться в ближайшем будущем распределении групп и партий, их борьбе, вероятных победах и не менее вероятных поражениях".
Репин воспринимает письмо своего старшего друга как призыв включиться в борьбу с Академией и отвечает: "Мне так много предстоит борьбы с делом, т. е. с моим искусством, пока оно будет выражать ясно и верно правду, что я хочу выразить.
В исправители Академии никогда не рискну ... Да, признаться, и некогда будет, если мне повезет счастье, если мне удастся осуществить кое-что". Слова Репина о том, что ему "некогда будет", вызывают горячие возражения Крамского.
"Как времени не будет?.. Да ведь именно моя специальность, мое дело настоящее, и есть борьба с партией, мне противной. Чем же мне еще бороться? Чем больше я улучшаю себя и совершенствую, тем больше наношу поражений — это-то и есть борьба партий".
В следующем письме Крамской поясняет свою мысль в строках, которые приобрели широкую известность: "Бурлаки картина не дурная, только что же? Бруни говорит, что это есть величайшая профанация искусства! Да, а Вы как полагали?
Вы небось думаете, что Бруни — это Федор Антонович, старец? Как бы не так, он изо всех щелей вылезает, он превращается в ребенка, в юношу, в Семирадского ... ему имя легион! Что нужно делать? Еще нужно картину, только еще более глубокой профанации ... и так без конца. Борьба!"
Иначе говоря, Крамской предостерегает: современный академизм не мертв. Это враждебное творческое направление, опирающееся на определенную социальную базу, рождающее себе смену (он превращается в ребенка, в юношу, в Семирадского).
Можно ли на основе этой дискуссии говорить о том, что Крамской был горячим приверженцем партийности в современном, ленинском понимании этого слова? Нет, такое утверждение было бы внеисторично.
Но Крамской шел к такому пониманию, он приближался к нему, так как борьба, к которой он призывал, была борьба за искусство, бескорыстно и беззаветно преданное народным интересам, интересам трудовых масс. Взгляды Антокольского были близки Крамскому.
В 1874 году Е. Г.Мамонтова пишет Антокольскому о том, что зритель устал от искусства бичующего, разоблачающего. Антокольский возражает с большой горячностью: "Художник есть не что иное, как отражение общественного строя.
Чем он больше художник, чем душа у него более чутка, тем вернее он творит то, что вокруг него происходит". Кончает он свой ответ призывом: "Ко всему этому я могу прибавить старые, но истинные слова: "Все от народа и для народа".
Вся деятельность передвижников была пронизана мыслью об идейно-воспитательном назначении искусства, об ответственности художника, призванного ставить в своих произведениях важнейшие животрепещущие вопросы современной действительности.
Истинно реалистическое демократическое искусство, по мнению Крамского, искусство критическое и тенденциозное. В письме к А.С.Суворину Крамской утверждает: "Русское искусство тенденциозно.
Художник как гражданин и человек, кроме того, что он художник, принадлежа известному времени, непременно что-нибудь любит и что-нибудь ненавидит. Предполагается, что он любит то, что достойно, и ненавидит то, что того заслуживает.
Ему остается быть только искренним, чтобы быть тенденциозным. Мне не совсем нравится, — пишет он, — что Вы взяли слово "отдохновение", говоря о роли искусства среди каторжной современной жизни.
Искусство имеет самостоятельную роль, и, какова бы ни была современная жизнь, каторжная или нет, задачи искусства могут и не совпадать с успокоением".
Исходя из известного тезиса Чернышевского об искусстве, произносящем приговор над действительностью, Крамской в статье об Александре Иванове утверждает, что художник должен быть критиком общественных явлений. Неприятие существующего строя выдвигает на первое место в искусстве критического реализма момент обличения.
Обличая мир социальной несправедливости, искусство критического реализма не ограничивало, однако, свои задачи изображением одних лишь отрицательных явлений действительности.
Мясоедов писал Стасову: " Реализм должен охватывать все существующее, и чем шире он захватит, тем полней выразится". И передвижники отнюдь не ограничивались изображением лишь одних отрицательных, драматических сторон жизни. Напротив, им был свойствен социальный оптимизм, вера в нравственные и духовные силы народа.
Наряду с образами отрицательными и сатирическими, разоблачавшими представителей господствующих классов, передвижники создали и целый ряд прекрасных по своей глубокой проникновенности положительных типических образов — образов крестьян и трудового люда, образов революционной интеллигенции;
портреты лучших деятелей науки, литературы и искусства; позже и образы революционных рабочих, которые с той же силой, как и образы сатирические, хотя и по-иному, служили идейно-воспитательным целям, делу борьбы за лучшее будущее народа.
продолжение...
|
